Научный семинар в С(А)ФУ

15-18 февраля 2016 г. кафедра перевода и прикладной лингвистики, кафедра литературы, научно-образовательный центр «Интегративное переводоведение приарктического пространства» института филологии и межкультурной коммуникации, совместно с архангельской областной научной библиотекой им. Н.А. Добролюбова проводят Международный научный семинар «Образ Другого в европейской, азиатской и русской культуре: язык — литература — перевод».
С докладом "Образ Другого в семье" выступил иерей Даниил Горячев. Публикуем тезисы выступления.
"В своем выступлении я хотел бы обратиться к той теме, где как раз не должно быть другого (в смысле чужого), где все свои — к теме семьи. Однако, понятие Другого — это центральное понятие семьи.
Во-первых, через встречу с Другим семья и создается. Люди не женятся на своих родственниках. Муж или жена — это всегда человек из другой семьи. Вот что пишет об этом академик С.С. Аверинцев (филолог, переводчик, чтец (церк.)): «Благословенная трудность семьи — в том, что это место, где каждый из нас неслыханно близко подходит к самому важному персонажу нашей жизни — к Другому.
Специально для брака свойство Другого быть именно Другим резко подчеркивает два запрета: библейский запрет на однополую любовь и общечеловеческий запрет на кровосмешение. Мужчина должен соединиться с женщиной и принять ее женский взгляд на вещи, ее женскую душу — до глубины своей собственной мужской души; и женщина имеет столь же трудную задачу по отношению к мужчине. Честертон, восхвалявший брак как никто другой, отмечал: по мужским стандартам любая женщина — сумасшедшая, по женским стандартам любой мужчина — чудовище; мужчина и женщина психологически несовместимы — и слава Богу! Так оно и есть. Но этого мало: мужчина и женщина, создающие новую семью, должны придти непременно из двух разных семей, с неизбежным различием в навыках и привычках, в том, что само собой разумеется — и заново привыкать к перепадам, к чуть-чуть иному значению для элементарнейших жестов, слов, интонаций. Вот чему предстоит стать единою плотью.
Что касается отношений между родителями и детьми, тут, напротив, единство плоти и крови — в начале пути; но путь — снова и снова перерезание пуповины. Тому, что вышло из родимого чрева, предстоит стать личностью. Это — испытание и для родителей, и для детей: заново принять как Другого — того, с кем когда-то составлял одно неразличимое целое в теплом мраке родового бытия. А психологический барьер между поколениями до того труден, что поспорит и с пропастью, отделяющий мужской мир от женского, и со рвом, прорытым между различными семейными традициями, - уж этого-то в наши дни никому объяснять не нужно».
«Не дай Бог молодому человеку настроиться на то, чтобы искать «девушку своей мечты»; весьма велика вероятность, что как раз та, которая вполне могла бы стать для него радостью и спасением, наименее похожа на этот призрак, а другая, напротив, ложно ориентирует его обманчивым сходством. Не дай Бог начинающим родителям планировать будущие отношения с детьми на те времена, когда последние будут подрастать; всё будет иначе. И слава Богу. Не дай Бог и детям из ложного пиетета в фантазии наделять своих родителей несуществующими добродетелями; во-первых, они рискуют не приметить за таким занятием того добра, которое есть, а во-вторых, самый неприглядный человек — более адекватный предмет для любви, чем самый импозантный истукан. Бог наш есть Сущий и Живый, и с мнимостями общения не имеет».
Итак, чудо семьи в том и заключается, что здесь другой (чужой) становится своим. Может быть, именно поэтому учение о Боге (неведомом и непостижимом, и в этом смысле также - чужом) раскрывается нам в терминологии семьи: «Бог-Отец», «Бог-Сын»; люди, составляющие Церковь, именуются братьями и сестрами, а сама Церковь называется матерью.
Более того, на уровне богословских определений семья и церковь тождественны. В то же время каков критерий церковности: кого считать принадлежащим Церкви? - Крещеных? Но можно быть таковым и не верить. - «Практикующих» верующих? Но какая практика и какая ее периодичность делает христианином?
Апостол Павел, решая эту экклезиологическую проблему, называет Церковь Телом Христовым (1 Кор. 12, 27). А тело — это то, где течет кровь. Поэтому если я приобщаюсь, причащаюсь Тела и Крови Спасителя, то я принадлежу Церкви.
Но замечательно, что семью апостол Павел определяет как «домашнюю Церковь» (Рим. 16, 4; Флм. 1, 2). Поэтому очень понятным становится, когда священник говорит молодым людям, желающим повенчаться, что им сначала нужно причаститься. А в древности венчание так и совершалось во время Литургии (об этом напоминает в нынешнем чине венчания общая чаша вина).
Такое понимание семьи как церкви (а церкви как семьи) помогает по-новому взглянуть как на семейные, так и церковные проблемы.
Отец в семье — патриарх (до появления священства именно отец осуществлял домашние культы); мать — помощница (диаконисса - «и сотворим помощника по нему» (о Еве) (Быт. 2, 18)); дети — народ Божий, который нужно привести к Богу. И вот муж уклоняется от своих священнических обязанностей, жена начинает испытывать духовный голод и свой потенциал переключать целиком на детей (а вслед за этим — и потенциал мужа). Ребенок же становится таким домашним идолом, и вместо истинного богослужения и педагогики (детоводительства ко Христу) появляется идолослужение. А на языке семейной психологии — детоцентричность семьи.
Для самих же детей такая родительская зацикленность на них оборачивается эгоцентризмом. Господь вложил в человека любовь. Однако если эта любовь направлена на самого себя, то она становится эгоизмом, частными проявлениями которого являются греховные страсти:
- чревоугодие — служение своему телу,
- блудная страсть — угождение своим похотениям,
- сребролюбие — забота о своем достатке,
- гнев — оберегание своих интересов,
- печаль, уныние — концентрация на своих проблемах,
- тщеславие — любование самим собой,
- гордыня — это вообще и есть самость, самоцен.
Таким образом, божественная способность любить оказывается обращенной на себя, тем самым искажает смысл любви. Истинная же любовь всегда обращена к Другому. Любовь есть выхождение из себя, самораскрытие.
"Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода" (Ин. 12, 24). Хочешь быть счастливым — сделай счастливым другого.
Быть может, и в раю окажется так: личности остаются (то есть мы остаемся другими), а связи между друг другом строятся по принципу любви.